Наверное, все могло пойти иначе, если бы не два фактора.
Первый.
Ощущение разжатых пружин осталось со мной примерно на неделю. На фоне десятилетнего внутреннего пиздеца, который я даже не осознавал, проживать это было нереально странно.
Второе.
Курт был Куртом по сути. Поэтому он разделил пополам все, что было в пакете, и отдал половину мне.
А я взял.
Смущался. Боялся. Сомневался.
Но взял.
Так у меня появились понимание, что жизнь может быть другой на вкус и пара грамм драпа. И сухой на балконе.
Кажется, я дунул еще пару раз, прежде чем рассказать жене.
Небольшая кухня в девятиэтажном панельном доме. Свежий ремонт, белая мебель.
Бородатый сидит в торце стола и молча смотрит в тарелку.
Рядом молодая девчонка. Уставшая и с кругами под глазами – дочери меньше года, а ей бы самой еще побыть дочерью. Густые темные волосы только подчеркивают опухшие веки.
Вкусно пахнет домашней едой.
– Нам нужно поговорить
Она вздрагивает и пристально смотрит на мужа. Пауза.
– Пока тебя не было, я курил траву…
– ….?
Камера уезжает ей за спину, видно только лицо Бородатого. Он тоже уставший, опять сжатые челюсти.
Соседи за стеной начинают что-то сверлить, поэтому ее слов совершенно не слышно., сплошное Бжжжжжжжжжжжжжжжжжжж на фоне
– Да, с ним
– Бжжжжжжжжжжжжжжжж
– Да, мне понравилось…
– БжжжжжжжЖЖЖЖЖЖжжжжжЖЖЖЖЖЖЖ
– да, я не сказал тебе сразу, извини. Не знал как.
– БЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
– да, я буду еще…
Камера переключается. Та же кухня. Он сидит один и молча смотрит в тарелку. Наконец тишина. Только есть уже абсолютно не хочется.
Приходит большой пес. Это рыже-белый стафф, окрас называется “оленья шкура”. Кладет голову на колено Бородатому, заглядывает снизу в глаза.
Не глядя, на автомате, треплет пса по голове.
Где-то за кадром плачет младенец.
