мне честно лениво гуглить детали, но в совке был закон об уголовной ответственности в случае уклонения рожениц от труда
Не суть важно, сколько там давали разрешам-с на побыть с ребенком, два месяца или четыре, этого было недостаточно.
Внутриутробно у нас тотальная связь с мамой: физическая, эмоциональная, психическая.
Дальше начинается наш долгий путь к сепарации.
Сначала мы отделяемся физически. Но остается эмоционально-психическая “пуповина”, которая называется симбиотической связью матери с ребенком.
Именно благодаря этому феномену мать знает, чувствует, угадывает потребности и состояния младенца, потому что ближайшие года два сказать “Дорогая моя матушка, Елена Ивановна, извольте меня покормить, потому как уже кишки сводит” мы не в состоянии.
Постепенно эта связь ослабевает, становится тонкой, со временем уже и мама не особо понимает \ считывает наши состояния и чаяния. И это норм, иначе мотива начать говорить о своих потребностях самостоятельно ротом у нас бы и не было.
Даже когда у человека был этот опыт в полной мере, когда ослабление сибиотической связи происходило естественным путем, остается голод по этому кайфовому состоянию, когда:
– тебя угадывают магическим, телепатическим способом. Именно отсюда все эти загоны про “как он не может догадаться? А если скажу сама, то вроде бы уже как и не надо”. Милая, тебе мама нужна, а рядом мужчина. И он априори на это не способен. И тебе, 90 килограммовый викинг, нужна в таких случаях мама, а рядом женщина. И женщина не равно мама, хотя обе и женщины.
– наличие внутри ощущения золотистой … не могу подобрать слова… Нити? Связи, выходящей из твоей груди, и идущей к человеку, к которому ты привязан. В обоих смыслах этого слова. Когда она чувствуется 24\7, когда она пульсирует, когда ее можно брррыыыынь! Дергаешь чутка и ощущаешь, что на том конце она закреплена, есть контакт! И так хорошо от этого.
А теперь о состояниях тех, кого в 2-6 месяцев отдали бабушке \ в ясли, т.к дура лекс такой, сука, сед лекс
Умножай голод раз в 10 минимум. И преждевременный обрыв этой ментальной пуповины. Или растяжение ее до такой степени, что аршинами на локоть наматываешь эту нить, а все не понимаешь, на том конце закреплен кто-то или нет.
Растерянность. Испуг. Страх. Злость. Обида. Замирание. Или наоборот непрекращающаяся активность: эээй, я тут есть, я живой, мне страшно, вернись!
Так и ищем потом десятилетиями потерянный рай, прилипая жадными губами ко всем: супруг, начальство, сотрудники, вожди, работа, наркота, бухло, экстрим, очередной кто-то в постели, и дальше по списку
И все время не то! Не оно! Вечный голод. Страшная дыра внутри. Сотни тысяч кубометров тревоги.
На этом неврозе и остаемся на нелюбимой работе за смешные деньги. Зато ценят. Тащим на себе всех и вся – зато нужен. Впахиваем проекты и рвем жилы, себе и другим.
Чтобы заслужить. Чтобы заметили. Чтобы похвалили.
Чтобы полюбили. Как есть, нефункционально.
И чтобы на том конце провода хоть кто-то был. И чтобы снова было хорошо. И чтобы понимали и принимали безусловно. И чтобы брррынь – и пошло тепло по телу и улыбка до ушей.
Но нет.
Погоня за фантомом. Попытка прийти в будущее, чтобы закрыть дыру, которая образовалась в прошлом.
– Я выиграю эти соревнования. И тогда у меня будет все, чего я так давно хочу. Я буду счастлив!
(с) “Мирный Воин” (фильм)
Если у тебя уже наждачкой по душе от прочитанного выше, поверь, есть ситуация еще хуже.
Пишу это из личного опыта. И это не про меряться гинеталиями, что больше “несчастный зайка”, а чтобы помочь другим найти себя, т.к то, о чем я написал выше, еще месяц назад бы я не понял. Это было бы про нежно-лиловый для слепого.
В психотерапии есть такой термин: “ранние”
Я ранний.
Травма брошенности в 1.5 месяца.
Холодная депрессивная мать, с которой вот этого золотистого опыта телепатической нити не случилось.
Вместо нее была бордовая колючая шерстяная бичевка функционального обслуживания наугад и по расписанию.
Когда забота превращается в насилие. Не со зла, прст нет связи, нет понимания, что со мной сейчас.
Да, хуево быть младенцем, когда не можешь сказать, что голоден или болит. И что мне бы вообще на ручки. И хоть обдергайся за нить, на том конце никого.
Когда мама попала в больницу, меня передали бабушке. Но она априори не мама, поэтому угадывать симбиотически не могла, хотя и была более теплой и контактной.
Пытался докричаться как мог. Младенцы это могут делать только кожей. К 10 месяцам весь покрылся диатезом, сплошная трескающаяся кровоточащая корка, брать на руки, не причиняя мне боль, не получалось.
Я обо всем этом узнал только когда был в терапии, и уже мог сопоставлять причинно-следственные связи.
Биологически пошел развиваться дальше. А часть психики так и застряла в этом периоде. Довербальная травма.
Жопа такого вида травмы в том, что когда я соприкасаюсь с этим опытом, моя психика регрессирует до того уровня развития. И ничего внятного сказать наружу я не могу. Речевой аппарат еще не подключен.
Так и жил. То еще ощущение, в 36+ лет понять, что я психологический младенец. И что мне предстоит еще научиться дохуя всему тому, что многие вокруг спокойно умеют уже по 30+ лет
Зачем я это все пишу: вижу много таких же ранних вокруг себя.
Для которых то, о чем говорят более “поздние”, часто звучит как “зависни в воздухе”. И на себе знаю, что более поздние в душе не представляют, НАСКОЛЬКО ранние далеко от них в восприятии мира.
Думаю, это ключевая причина того, почему я умею просто рассказывать сложные вещи. Я понимаю, как это рассказывать самым ранним на их языке, на доступном для них уровне понимания.
Когда золотистая нить симбиотической связи была, а потом ее несвоевременно не стало – это горе.
Выше написал, что может быть и хуже. Да.
Это когда у меня в этом месте дыра. Она баолит, я чувствую, что я лишен чего-то, чего-то не хватает в этом месте.
НО Я
ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ
ЧЕГО
Есть только ощущение, что это что-то невероятно важное и прекрасное. И от фантазий о том, какое оно, мне лично было уще хуевей.
Стало понятно, почему я никогда по-настоящему ни к кому не привязывался. Нечем было.
И очень больно было увидеть, услышать вой дыры на всю громкость.
Для того и нужна терапия.
Чтобы подобраться к краю этой внутренней бездны горя своего малого и смочь заглянуть в нее. Признать весь этот пиздец. И проживать его.
Признать свою потребность в привязанности.
И однажды смочь.
Преодолевая обесценивание, за которым дичайший страх. Что не получится. Что снова порвется. Что о5 будет так больно.
Я сидел в кафе, когда внезапно обнаружил, что вместо дыры появилось что-то золотистое. Туго натянутое, искрящееся.
Сделал свой первый брррынь
И меня разорвало.
Сидел и рыдал.
Понял, ЧЕГО я был лишен всю жизнь. КАК это хотя бы примерно могло быть в детстве, потому что это не мама и не симбиотическая связь.
Это горе, осознать размер потери, на секунду через щелочку увидеть, что там, за воротами рая.
Чего я лишен навсегда.
Это очень больно.
И в то же время меня плющило от того, как это непередаваемо волшебно и вкусно, ощущать вместо дыры золотую нить из груди, связывающую тебя с другим.
Непередаваемый опыт, который, если случится, уже не развидеть.
Сколько же в этом энергии. Другой энергии, а не привычного страха, тревоги и ужаса.
Кажется, я понял, почему меня так выбивали струнные – скрипка, виолончель, арфа.
Брррынь.
Тугая, натянутая, вибрирующая нить.
Я смог. Я добрался. Я уже так умею.
Значит, это возможно.
И для меня ЭТО благая весть.
Сможешь и ты.
Сил!
Традиционная рубрика “всем хороших выходных” и Наполненная новым Рыба Громов.
